Малютка роза, роза-малютка, нагая и крошечная, порою мне кажется, вся ты в моей ладони уместишься, всю я тебя укрою своими устами, но едва только ноги мои касаются ног твоих, губы мои — твоего рта, ты вырастаешь, ты поднимаешься, ты возникаешь, как высота, как два холма, встают твои плечи, хлещут в грудь мою твои груди, моя рука с трудом обвивает тонкую линию новолунья тальи твоей. В любви ты бушуешь, как морская пучина, едва измеряю распахнутых глаз твоих…
Тебя провозгласил я королевой, Есть более высокие, чем ты. Есть более достойные, чем ты. Есть более красивые, чем ты. Но королева — ты. Когда по улицам идёшь, Никто тебя не признаёт. Никто хрустальную корону не увидит, не взглянет на ковёр и золотой и алый, который топчешь ты, когда проходишь, несуществующий ковёр. Когда являешься, звенят все реки в теле моём, колокола дрожат и бьются в небе и гимном полон мир. Лишь ты и я. Лишь ты и я, любовь моя, его…
Есть в теле твоём чаша сладости, предназначенная для меня. Когда поднимаю руку, тотчас встречаю голубку, ту, что меня искала, словно бы создана ты, любовь моя, из доброй гончарной глины руками моими, для рук моих. Твоя грудь и твои колени, твой стан, как мне их не хватает, какая без них пустота, пустота пересохшей земли, из которой вынули форму, а вместе мы слиты, словно одна река, словно один песок.
Когда твои руки, любовь, прилетают к моим рукам, что приносят они из полёта? Почему замедляют полёт, приближаясь к моим губам? Почему я их узнаю, словно где-то когда-то, давно я уже прикасался к ним? Словно прежде, чем вспыхнула жизнь, эти руки касались уже моего лба и тела? Их нежность уже возникала в полёте над временем, над морем, над домом, над годом весны, и, когда положила ты две руки на мою грудь, я узнал два крыла золотистой голубки, я узнал голубую…
Если хочешь, лиши меня хлеба, лиши меня воздуха, не лишай меня лишь твоего неповторимого смеха. Не лишай меня розы, копья, которое вдруг обнажаешь, воды, что внезапно вскипает в твоей радости, звонкой волны серебра, что рождается вдруг из тебя. Многотрудна борьба моя, я возвращаюсь домой с утомлённым, натруженным взглядом, иногда оттого, что глаза мои видят всё чаще, как несклонна земля к переменам, но, когда я вхожу, мне навстречу взлетает твой смех, распахнув…
Глаза мои уходят вослед за смуглянкой, прошедшей мимо. Она из чёрной эмали, из синего винограда, и кровь хлестнула меня багряным своим хвостом. Иду за всеми вослед. Проходит светловолосая, как золотое деревце, своими плодами горда. И рот мой за ней понесло, словно сильной волной, обрушивая на неё молнии крови. Иду за всеми вослед. Но к тебе ни шагу не делая, не видя тебя, далёкая, несёт мою кровь и губы, тёмная моя и светлая, огромная и крошечная,…
Всю эту ночь я провёл с тобою возле моря, на острове. Ты металась, неистовая и сладкая, между сном и усладой, между огнём и водой. Не слишком ли поздно слились наши сны воедино, в вышине, словно ветви, колыхаемы ветром единым, в глубине, словно алые корни, которые тесно сплелись. Может статься, твой сон откололся от сна моего и искал меня в тёмных морях, может статься, когда-то давно, когда ты ещё не возникла, когда, не заметив тебя, я мимо тебя проплывал,…
Ветер словно скакун на воле: ты прислушайся, как он скачет, скачет по морю и по небу. Ветер хочет умчать меня, слышишь, как он мчится по белу свету, чтоб меня унести куда-то. Спрячь меня от него в объятьях на одну эту ночь, покуда ливень вдребезги разбивает об уступы земли и моря свои несчётные губы. Слышишь, как зовёт меня ветер, как летит он в диком галопе, чтоб меня унести куда-то. Наши лица с тобою — рядом, наши губы с тобою — рядом, навсегда тела…
Видишь, вот мои руки! Я всю землю измерил руками, добывал минералы, выращивал злаки, творил ими мир и войну, сокрушал расстоянья до самых далёких морей, и, однако, когда мои руки обегают тебя, моя крошка, пшеничное зёрнышко, птенчик, всю тебя им обнять невозможно, и они устают от попыток поймать двух голубок - у тебя на груди, то уснут, то порхают они. Пробегают вдоль ног твоих руки мои, замыкают кольцо вкруг светящейся тальи, ты сокровище, ты необъятность, ты больше,…
Мы пойдём этой ночью и похитим цветущую ветку. Перелезем за стену, в сумрак сада чужого, две тени в кромешной тени. Зима ещё не миновала, а яблоня вдруг превратилась в каскад ароматных звёзд. Мы дойдём в эту ночь до трепещущего небосвода, и детские руки твои, и огромные руки мои похитят все звёзды. И в ночи и во мраке тайком заберётся в наш дом тихий шаг аромата, твоими шагами ступая, лёгкой звёздной походкой, лучезарное тело весны.
Ах, сын мой, знаешь ли ты, откуда пришёл ты к нам? От далёкого озера с чайками, белыми и голодными. У зимней воды разложили мы алый костёр, я и она, не щадя наших губ, целующих самую душу, всё бросая в огонь, жизнь сжигая в огне. Вот так ты явился на свет. Но она, чтоб меня увидать, чтоб однажды увидеть тебя, переплыла большие моря. Но я, чтоб обнять её тонкую талию, исходил эту землю с горами её и с песками, с шипами и войнами. Вот так ты…
Зелёная земля себя дарует всему, что зреет, золотеет и желтеет: полям, зерну, листве и лепесткам, но стоит только осени подняться и развернуть пространств своих знамена, я вижу в ней тебя, и волосы твои струятся, разделяясь на колосья. Я вижу монументы старины, их древние, ободранные камни, но, если я к их шрамам прикасаюсь, я чувствую твоё живое тело, и, потрясённый, кончиками пальцев я узнаю твою пылающую сладость. Когда я прохожу среди героев, совсем недавно…
Какой секрет в тебе? Какая тайна в нас? И что такое с нами происходит? Любовь, как будто толстая верёвка, связала нас и врезалась в тела, и, если мы хотим спастись от ран, расстаться, она завязывает новый узел и осуждает нас на то, чтоб вместе истечь по капле кровью и сгореть. Какой секрет в тебе? Гляжу я на тебя и ничего не вижу, лишь два глаза, как у других, ещё я вижу рот, который мог так просто затеряться средь множества других, стократ прекрасней, которые я в…
Что было прежде, ревности не стоит. Приди хотя б с мужчиной за плечами, приди хотя бы с сотнею мужчин в копне твоих волос невероятных, приди хотя бы с тысячей мужчин, вместившихся на всём просторе тела, приди рекой, которая полна телами утонувших в ней когда-то, — встречает реку яростное море, клокочущая вечно пена — время! Неси их всех туда, где жду тебя. Мы всё равно всегда одни на свете, одни на свете, только ты и я, затем, чтоб жизнь на свете начиналас…
Бывает, ты оступишься и канешь в провал молчания, в глубокий омут гордости и гнева, откуда не легко тебе вернуться и вынести обломки и клочки того, что ты нашла в глубинах своего существованья. Любимая моя, что ты находишь в твоём колодце, ото всех закрытом? Морские травы, камни и трясины? Что видишь ты незрячими глазами, злопамятная, раненная в сердце? Ты не найдёшь, душа моя, в той бездне того, что для тебя храню я на высотах: росистую жасминовую ветку, мой…
Есть гора у меня на родине. Есть река у меня на родине. Пойдём со мною. Ночь восходит на гору. Голод к реке нисходит. Пойдём со мною. Не знаю, кто там страдает, но это мои родные. Пойдём со мною. Не знаю, но я их слышу, они говорят: «Мы страдаем». Пойдём со мною. Они говорят: «Мы — народ твой, твой народ глубоко несчастный, твой народ меж горой и рекою, твой народ с нуждой и бедою, без тебя он не хочет бороться, ожидает тебя, товарищ».…
Ах, ты не хочешь, ах, тебя пугает нищета! Ах, не желаешь идти на рынок в рваных башмаках и возвращаться с рынка в рваном платье! Любовь, мы нищету не обожаем, как нам того желают богачи. Мы вырвем нищету, как сгнивший зуб, который до сих пор терзал людские судьбы. Но не хочу, чтоб ты её боялась, и если по моей вине нужда придёт в твой дом и золотые туфельки твои забросит прочь, пускай, но пусть не смеет тронуть твой смех — хлеб моего существованья. И…
Как неловко бывает тебе подчас, я это чувствую, рядом со мной, со мной, победителем среди людей. Ты не догадываешься, что вместе со мной победили тысячи человек, тысячи лиц, недоступных твоим глазам, тысячи ног, шагавших со мной, сердец, стучавших в лад моему. Ты ведь не знаешь, что нет меня, я всего лишь лицо идущих со мной, я потому только их сильней, что во мне не одна моя малая жизнь, а несчётное множество жизней других, и я так твёрдо иду вперёд, потому что…
Глава 1 Вздрогнули многие гвардейцы. А напряглись — абсолютно все! Но я даже не моргнул. Даже когда Гардич сжал кулак с перстнем в десяти сантиметрах от моего лица.…
Глава 1 Демид Она влетела мне прямо под ноги. Врезалась в колени и, наверное, ударилась. Такая маленькая, мои племянники тоже мелкие, но побольше этой будут.…
Глава 1. Изгнать её! Чей-то крик заставил меня открыть глаза. Голова кружилась, тело ломило, сердце стучало так сильно, что казалось вот-вот выпрыгнет из груди. Где…
Глава 1 «Волга. Прима» мягко выехала за пределы Московского Кремля. Я расслабленно откинулся на спинку сиденья, радуясь, что приём наконец-то закончился. Никогда не…
Глава 1 Отличное начало субботы! По центру экрана пронеслась череда сообщений о начисленных очках и четырёх фрагах! Криворукий пилот вертолёта просто летел по прямой,…
Глава 1 Мне никогда не доводилось поднимать в воздух настолько большую группу людей — 18 существ, включая меня, если быть точным. Мои энергетические «мускулы» трещат от…
Глава 1 Том 10. Часть 2 Корабль долго мотало в разные стороны, и порой казалось, что корабль совсем не управляется. Хотя я был пристёгнут, но меня мотало никак не…
Глава 1 - Невротик Александр И вот тебе сорок пять, ты вдовец, дочь выросла и живёт отдельно. С нормальным пацаном, который вдруг неожиданно заменил собой все…
Северский Андрей Тринадцатый Опять и снова попаданец. Мой личный. Люблю его и холю. Если и засыпаю роялями, то исключительно чёрными и лакированными. Встречаются…
Глава 1 — Нет, Ваше Величество, — сдержанно ответил я. — Замечательно. В таком случае моя дочь хочет видеть тебя на своих именинах. Через семь дней, — с неприятным оскалом…
Annotation Инженер из XXI века попадает в тело подмастерья эпохи Петра I. Вокруг – грязь, тяжелый труд и война со шведами. А он просто хочет выжить и подняться. Ах,…
Глава 1 Черномор стоял на возвышенности, смотрел вдаль и мотал головой. Он видел, насколько спокойно Булатов направился к этой пирамиде, но ситуация всё равно совершенно…
Глава 1 Если не считать того, что руки ведьмы с моей брони так и не сняли, можно считать, что история с Кольцом Кровавой Звезды закончилась хорошо. Обошлись малой кровью.…
Annotation Сирота, наёмник, преступник, малость сумасшедший и попросту беспросветный глупец с омерзительным прозвищем "Пустой". Так уж вышло, что за недолгую жизнь я…
