Чтобы начать, как о раскрытой розе, как о начале неба, воздуха, земли, тоска по песне, по металлу боя, который обнажает кровь. Испания, хрусталь и битый камень, взволнованная тишина пшеницы, мех и горячий зверь. Сегодня, завтра — ты идёшь ни шороха, ни слова: испуг надежды, как высокий воздух. Стёртая луна из рук в руки, от колокольни к колокольне. Мать-родина, овёс, кулак, сухая и горячая земля героев!
Кто на дороге, кто? Кто это, кто? Кто в темноте, кто в крови? Пепел, железо, камень, смерть, пламя, плач. Кто это, мать, кто? Кто? И куда?
Родина, клянусь, ты прорастешь из пепла, цветок неистощимых вод. Из твоего рта, измученного жаждой, вылетят лепестки хлеба. Проклятье пришедшим на твою землю с топором и жалом, выжидавшим часа, чтобы открыть дверь наёмникам и марокканцам. Дайте лампу, глядите: земля пропитана кровью, кости обглоданы огнём, это — одежда Испании. Проклятье невидящим, слепым, принёсшим родине вместо хлеба слёзы. Испания, бедная по вине богатых Бедность была для Испании, как…
Мадрид, одинокий и гордый, июль напал на твоё веселье бедного улья, на твои светлые улицы, на твой светлый сон. Чёрная икота военщины, прибой яростных ряс, грязные воды ударились о твои колени. Раненый, ещё полный сна, охотничьими ружьями, камнями ты защищался, ты бежал, роняя кровь, как след от корабля, с рёвом прибоя, с лицом, навеки изменившимся от цвета крови, подобный звезде из свистящих ножей. Когда в полутёмные казармы, когда в ризницы измены …
Вы спросите: где же сирень, где метафизика, усыпанная маками, где дождь, что выстукивал слова, полные пауз и птиц? Я вам расскажу, что со мною случилось. Я жил в Мадриде, в квартале, где много колоколен, много башенных часов и деревьев. Оттуда я видел сухое лицо Кастилии: океан из кожи. Мой дом называли «домом цветов»: повсюду цвела герань. Это был веселый дом с собаками и с детьми. Помнишь, Рауль? Помнишь, Рафаэль? Федерико, — под землёй — помнишь…
Предатели генералы, посмотрите на мой мёртвый дом, на разломанную Испанию. Но из каждого мёртвого дома, вместо цветов, вылетает сталь. Но из каждого пустыря Испании встаёт Испания. Но из каждого убитого ребёнка прорастает ружьё с глазами. Но из каждого преступления рождаются пули, они заменят вам сердце. Вы спрашиваете, почему я не говорю о мечтах, о листьях, о больших вулканах моей земли? Смотрите: на улице кровь. Смотрите: кровь на улице!
Они не умерли, стоят в разгаре боя, как фитили. Их светлые тени сливаются с полями цвета меди, с железной завесой ветра, с парапетом гнева, с грудью небес. Они стоят среди пшеницы, высокие, как полдень, над равниной. Из мёртвых тел колокола звонят победу. Сёстры, горсть пыли на земле, разрушенное сердце, верьте в ваших мёртвых! Они не только корни под камнем, одетым в кровь, их рты кусают порох, идут на приступ, и поднятые кулаки не уступают смерти.…
Испания была сухой и напряжённой: бубен дня со смутным звуком, равнина и орлиное гнездо, тишина, исхлёстанная непогодой. Как я люблю — до слёз твою чёрствую землю, твой бедный хлеб, твой бедный люд, и в самой глуби моего сердца потерянный цвет твоих ветхих деревень, твоих равнин, в веках, под луной, пожираемых праздным богом! Твоё звериное одиночество, твой ум, окружённый тишиной и камнем, твоё терпкое вино, твоё сладкое вино, твои бешеные и нежные лозы. …
Утром, в холодный месяц, в месяц ненастья, замаранный грязью и дымом, в грустный месяц осады, когда, щерясь, выли шакалы Марокко, когда мы ни на что больше не надеялись, когда мир казался добычей чудовищ, ломая лёгкий лёд холодного утра, в раннем тумане Мадрида я увидел вот этими глазами, этим сердцем, что видит, шли вы: нежная и зрелая, светлая, крепкая бригада камня. Это было время тоски, и разлука жгла женщин, как уголь. Испанская смерть, что острее и терпче…
Между землёй и плотиной олив и мёртвыми испанцами Харама, как кинжал, остановила орды. Люди Мадрида, с сердцами, позолоченными боем, как хлеб из пепла, пришли сюда. Харама, между дымом и железом ты — сломанная ветка хрусталя, лента медалей для победителей. Ни взрывы, ни подкопы, ни ярость натиска, ни миномёты ночи не покорили этих вод. Жаждавшие крови, хлебнув твоей воды, воды оливы и забвенья, лежат — ртом к небу. За глоток воды, и кровь…
Блюдо для епископа, блюдо растёртое, горькое, блюдо с кусками железа, с золой, со слезами, блюдо падающих стен, блюдо для епископа, блюдо крови Альмерии. Блюдо для банкира, блюдо, где лица, и щеки, и ямочки детей счастливого Юга, блюдо яростных вод, развалин и страха, блюдо истоптанных лиц, хрящей позвонков, чёрное блюдо, блюдо крови Альмерии. Каждое утро, каждое мутное утро вашей жизни оно будет дымиться, горячее, на вашем столе. Вы его слегка отодвинете холёными руками,…
Края, затопленные мукой, молчание без края, труд муравья, расщепленные скалы, а вместо клевера или пшеницы кровь. Привольная Галисия, светлая, как ливень, теперь солёная от слёз. Эстремадура — кровь вкруг раны, небо и свинец. Бадахос средь мёртвых в забытьи. Малага, распаханная смертью, в горах, над пропастью, где, обезумев, матери кидали новорождённых — о камень. Ярость, гнев, скорбь, слёзы, беспамятство, безумье кости на дороге и камень, похороненный под пылью.…
Всё, что было создано, покорено, увлажнено, усвоено, чем любовался глаз платочек в хляби земли. Как почка, как душа, как вырастает из косточки расщепленной цветок, показывались формы мира: веко, колонна, лестница. О существо вещей, простых и сложных! Сколько нужно, чтобы стать часами, медью, боем алюминием лазоревых пропорций, цемент, скрепляющий мечты. Пыль сгущается, комочек глины, клей так создаются вещи, так прорастают стены ползучая лоза вокруг человека.…
Больше, чем память о земле, чем совершенство камня и молчанье, твоя победа, родина, народ! Простреленное знамя впереди, как грудь с рубцами земли и времени.
Где горняки, где люди, которые вили верёвки, тачали сапоги, ставили сети? Где они? Где каменщики, которые высоко в небесах ругались и пели? Где машинисты, которые вели поезда, эти полуночники и упрямцы? Где сословье пекарей? С ружьём, с ружьём. Среди угрюмого сердцебиения земли, среди развалин. Бьют пулей жестокого врага. Так рвут колючий кустарник, так топчут змей. С утра до ночи, средь золы печального рассвета, под совершенством полдня. …
Огрызок земли. Измолотые роты среди пшеницы. Сломанные подковы, иней, камни. Острая луна. Луна, как раненая кобылица в шипах железа и костей. Грустное сукно и дым могильщиков. А позади, за нимбами селитры всё, что осталось: нищенское жниво, сожжённое и сожранное. Ободрана случайная кора. Развеяна щепотка пепла. И только звонкий холод да ткань забытого дождя. Колени, войдите глубже в землю! Глаза, ловите всё, чтобы назвать и ранить, чтобы запомнить…
Ветки классического перламутра, ветер лавра, пожар зари и моря всё для вас, герои-гранатомётчики. Вы вышли из ночного рта войны, духи огня. Прежде вы сеяли пшеницу, безвестные, как брошенное семя. В грудь яростных чудовищ вы кинули не только динамит, но и дымящееся сердце, нищие дети земли и славы. Вы знали лишь оливы, невод с пеной и серебром, дерево, стога, цемент. Вы держали напильник иль рубанок. В ваших руках цвели пурпуровый гранат и утренняя луковица.…
Глава 1 — Кья! — раздался странный звук от енота, стоявшего на мелководье и прикрывшего лапами несуществующую грудь, когда Зефир подошел поторопить его. — Хорош придуриваться,…
Глава 1 Часть XX I . Безумие и гениальность Жаркое полуденное солнце испепеляло Гар-Ног-Тон, словно ненавидело его. Воняли отбросы, пока ещё громоздившиеся в отдалённых…
Глава 1 Утро нового дня Утро началось для меня с щебета птиц и голоса, что звал. — Просыпайся, сынок… — Мама? — робко спросил я. Робко, почти проживший век старик,…
Ольга Шах Земная жена на экспорт ПРОЛОГ. В кабинете высокого начальства сидели двое мужчин. Кабинет был большим, солидным, с панорамными окнами до пола, из них…
ГЛАВА 1 Проблемы начались ближе к концу дня. Пришёл вызов от Ари. — Алекс, не понимаю, что происходит. Этот техник разорвал договор на аренду дроидов. — Что он сказал?…
Часть XI . Под куполом Глава 1 Безумный бог проник в тело Лисова и теперь изучающе смотрел на меня, как полусумасшедший учёный на неведомую зверушку, словно пытался…
Глава 1 Пятью днями ранее. Я сидел в штабе за огромным столом, чувствуя, как нетерпение и злость переполняют меня. Каждая минута казалась бесконечной, а каждый новый…
Глава 1 Эльфийский доктор Он был настоящим красавчиком, этот доктор Финардил Хьянда. Стопроцентный авалонский эльдар, черт знает как оказавшийся в нашей жопе мира! Высокий,…
Глава 1 Долгие годы я пытался понять, почему человек бесконечно сражается за существование. В утробе матери, в детском саду, школе, институте, на работе, в недрах разломов.…
Глава 1 «Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним», — злобно пронеслось в голове, когда я на мгновение приоткрыл глаза и оглядел весёлые рожи пленивших меня бойцов. …
Глава 1 Момент забытья оказался недолгим — пять, может быть, десять секунд, когда я не контролировал ситуацию вокруг. За это время офицер гвардии успел подойти ближе и…
Глава 1 — Подойди ко мне! — Приказал Сергей, вытянув руку в направлении Мстителя. Тот приблизился. На почти сформированном человеческом лице проглядывала кривая улыбка.…
Глава 1 — Задавай, — с каким-то будто бы нервным выдохом сказал Давыдов. — Правильно ли я понимаю, что если Шарипов попросит меня помочь ему вытащить отца Амины, Рустама…
Глава 1 Часть 5 После часа преследования истребитель развернулся и полетел обратно. — Ну, так же не интересно, — разочаровано сказала Мила, когда он развернулся.…
