Женское тело, белые дюны, белые бёдра, в податливости своей ты как пашня весной. Тело моё, как пахарь грубый, в тебя зарылось, и сын на свет выносится из глуби земной. Словно пещера, я был одинок. Шарахались птицы, лавой слепой во мне застывала полночная мгла. Чтобы выжить, я творил тебя, словно оружье, камень в моей праще, на луке моём стрела. И вот расплата — я люблю тебя — накатило! Тело из кожи, мха и жадного молока. Груди-чаши! Глаза, лишённые взгляда! Твой голос,…
Свет тебя пеленает в пламя предместья. Оцепенелая, бледная, ты смотришь, скорбя, — смотришь, как ветхие лопасти предвечерья оборачиваются вокруг неподвижной тебя. Одинокая, в этот смертный час одинокий, подруга моя, ты застыла, молчанье храня, вбирая в себя все жизни умершего света, наследница чистая испепелённого дня. Закатная гроздь в твой тёмный подол упала. Во мраке большие корни спешат уползти из твоей души — это рвётся наружу всё, что в темнице маялось твоей взаперти:…
О сосновый простор, грохот на волноломе, мерная смена света, колокольный прибой. Сумерки загустевают в твоих глазах, моё чудо, раковина земная, — все земли поют тобой. В тебе все реки поют, и душа моя с ними течёт, как ты повелела, в тобой открытый предел. Укажи мне, где цель, стань тетивой надежды, и я в опьяненьи на волю выпущу стаи стрел. Всюду вокруг я вижу, как зыблется твоё тело. Твоё молчанье — облава моих пугливых минут, твои хрустальные руки — долгожданная гавань…
Непогода с рассвета на переломе лета. Облака — словно ворох белых платков разлуки, которыми на прощанье машет ветер шальной. Вездесущее сердце ветра бьётся над нашей влюблённою тишиной. Звенит неумолчно в кронах поднебесным оркестром, как будто битвы и песни сошлись на его устах. Ветер в беглом набеге листья крадёт с деревьев и отклоняет от цели стрелы трепетных птах. Ветер листву свергает водопадом без пены, веществом невесомым и отвесным огнём. Распадается…
Чтобы ты меня услыхала, мои слова иногда утончаются, как следы чаек, там, где песок увлажняет вода. Быть браслетом, пьяным бубенчиком — на руке твоей, нежной, как виноградная кисть! Мои слова удаляются. Уже слова мои стали твоими — как вьюнки, вокруг старой боли моей обвились. Так карабкаются они на влажные стены. Ты виновница этой кровавой игры. Слова из хмурой моей норы убегают. И ты заполняешь все щели этой норы. Они больше, чем ты, привычны к моей…
Я вспоминаю — какой ты была в последнюю осень. Ты серым беретом была, сердцем в осенней тиши. Сражались в твоих глазах сумеречные зарницы. И листьями заметало заводь твоей души. К моим рукам, как вьюнок, ты прижималась тесно. Твой голос неспешный листва впитывала в тиши. Оцепенелый костёр, — в нём жажда моя пылала. Синий жасмин, дрожащий возле моей души. Глаза твои кочевали по мне, отступала осень. Серый берет, щеглиный голос, сердце-очаг — к тебе осеннею стаей летели…
Склонившись над вечерами, я грустные свои сети забросил в твои глаза, в морскую их глубину. На высшем костре пылает моё одиночество — машет руками, словно моряк, который идёт ко дну. Красными огоньками глазам твоим я сигналю, безучастным, как море около маяка. А ты отвечаешь туманом, моя даль и подруга, из глаз твоих выплывают испуганные берега. Склонившись над вечерами, бросаю грустные сети в бездну, в которой бунтуют твои океаны-зрачки. Чёрными птицами ночи…
Звенишь пчелою белой, от мёда охмелев, в моей душе — и вьёшься в тягучих струях дыма. А я — само унынье и безответный зов, всё было у меня, и всё промчалось мимо. В тебе — последнем тросе — последней страстью рвусь. Ты мой последний мак в последнем одичанье. Я крик, а ты молчанье! Сомкни глубины глаз, где ночь крылами бьёт. И тело обнажи, пугливая колонна. В глубинах твоих глаз бьёт плавниками ночь. Весна цветущих рук, роз ароматных лоно. Тень бабочки…
Я правлю парусником роз, как летний полдень, в хмелю от губ и от смолистого дурмана, и, к смерти тающего дня перемещаясь, отвердеваю в вязкой страсти океана. Как бледный раб моей прожорливой пучины, плыву сквозь едкий запах новою протокой, весь в сером до сих пор и в горьких звуках, в кирасе жалобной из пены одинокой. В огне и стуже, лунный, солнечный, внезапный, дублённый страстью, на волне-рабыне нежась, я сплю в гортани благостных архипелагов, чья нежность белая —…
Мы потеряли целые сумерки — никому не увидеть дружбу наших ладоней в час, когда мир погружается в синюю тьму. В окне я видел праздник заката на дальних холмах. И порой в ладонях моих, как монетка, осколок солнца разгорался впотьмах. Я тебя вспоминал, и душу студила печаль, которую ты знаешь за мной. И всё же, где ты блуждала, с какими людьми, какие слова говорила порою ночной? Почему, когда мне печально и ты далеко, вся любовь накрывает меня волной? …
Почти за пределами неба причалила к перевалу половинка луны. Качается ночь, кочует, роет в глазницах норы. Вот горе — бессчётные звёзды в луже истолчены. Метит мне междубровье скорбным крестом, исчезая. В сердце моём удары безумного маховика — кузня синих металлов, ночь молчаливой сечи. Девочка, ветер далей, весточка издалека. Изредка померцает взгляд её в поднебесье. Я буря злобы, ненастье, мольба из последних сил — а ты над сердцем моим паришь, гнезда не свивая. Сонный корень…
По твоей груди моя душа, по моим крылам твоя свобода. Всё, что дремлет на душе твоей, речь моя домчит до небосвода. Оторопь на каждый божий день — ты приходишь, как роса к бутонам. И разлукой горбишь горизонт, вечная волна в кочевье сонном. Как сосна и мачта на ветру, ты напевом достигаешь дали. Грусть твоя от них и скорбь от них. Ты — как боль прощанья на причале. Милая, как старая тропа. Вся из эха и тоскливых кличей. Вдруг очнусь — летят с твоей души вспугнутые…
Я двигался, помечая огненными крестами белую карту твоей кожи. Тайной тропой крался мой рот тайком, на паука похожий, по тревожной тебе, за ненасытной тобой. Грустное милое чудо, чтобы ты не грустила — что тебе рассказать у кромки вечерних вод? Лебедь, деревце, нечто дальнее и смешное. Время лоз виноградных, спелое время-плод. Из гавани, где я жил, к тебе плыла моя нежность. Сон и молчанье заткали мой одинокий причал. Море меня осаждало, и печаль досаждала. А я между…
Каждый день ты играешь светом целой вселенной. Робкая гостья в обличье то воды, то цветка. Ты больше, нежели просто шёлковая головка, которую, словно гроздь, ласкает моя рука. С тех пор как я полюбил, ты ни с кем не сравнима. Кто пишет на звёздах дымом имя твоё досветла? Позволь среди жёлтых гирлянд распростать твоё тело. Дай вспомнить — какой ты была, когда ещё не была. Вдруг ветер завыл — тряхнул мои закрытые ставни. Небо как невод, где стынет рыбная мелюзга. Здесь сходятся…
Люблю, когда ты молчишь, словно ты отлучилась, словно тебя мой голос издали не достает, и кажется, будто твои глаза от тебя улетели, и кажется, что поцелуем твой запечатан рот. Поскольку все вещи в мире полны моею душою — ты брезжишь из всех вещей, душою моей полна, бабочка полусна, ты с душой моей схожа, схожа со словом грусть, бабочка полусна. Люблю, когда ты молчишь, так, словно ты далёко и жалуешься на что-то, тихая бабочка-стон. Издалека мой голос не может тебя настигнуть…
В сумерках ты вплываешь облаком в мои дали, твой цвет и форма такие, какими я их творю. Твои медовые губы моими, моими стали, а стаи моих желаний жизнь обживают твою. Лампой моей души я ноги тебе румяню, на губах твоих слаще стократ мой горький настой: как ты мила моему неприкаянному желанью, жница моих напевов, навеянных темнотой! Ты моя, ты моя, кричу в вечерней прохладе, голос мой вдовый с ветром уносится на закат. Ныряльщица, твой улов, похищенный в моём взгляде, …
Думаю, тени пряду, один как перст в глухомани. А ты — дальше всех на свете: не достать, хоть умри. Думаю, выпускаю птиц, гоню наважденья и хороню фонари. Там, в отдалённой выси, — хмурая колокольня! Стоны коплю, надежды перемалываю тайком. Мельник-молчун, на тебя в этой глуши безлюдной падает ночь ничком. Уже, как чужая тень, твой облик меня покинул. Думаю, долго блуждаю, уже моя жизнь — до тебя. Уже моя жизнь — до всех, жизнь моя бесприютна. Кричу в лицо океану, крики в…
Здесь я тебя люблю. Над темными соснами ветер расправляет свой стяг. На блуждающих водах лунные пересветы. Похожие дни теснятся, гонят друг друга во мрак. Распадается сумрак на пляшущие виденья. Серебристую чайку закат роняет во тьму. Порой объявится парус. Высокое небо в звёздах. Кораблик — чёрным распятьем. Так горько мне одному. Утром проснусь — наволгла даже душа. А где-то море шумит. Вот пристань. Я люблю тебя здесь. Здесь я тебя люблю, напрасно даль тебя…
Глава 1 Я укушу вампира, чтобы сделать из вампира двойного вампира Подмосковное поместье рода Кузнецовых. Очередной замечательный день. По крайней мере для…
Глава 1 — В деревне сейчас около четырёхсот пятидесяти человек, и этой ночью мы сумели всех кое-как разместить. — Катя стояла над той половиной стола, где была развёрнута…
Глава 1 Отомстить бледной моли Скрипнула дверь, послышались быстрые шаги и шуршание листьев. И я сразу поняла — они близко! Догоняют! Сердце застучало…
Глава 1.1 Пахло старой сырой тряпкой. Что было очень странно, ведь Настася как раз на днях выкинула их все из моего ведра под ванной и заставила открыть упаковки с новыми.…
Annotation Привет, лысая обезьяна! Что? Удивлён, увидев пришельца? Ха! Поверь, лучше я, чем Рой чудовищ, пожирающий миры. Он, кстати, прилетит лет так через десять, и…
Глава 1 Скорая помощь приехала первой, что было очень кстати, восстановление объёма циркулирующей крови сейчас на первом месте, а полное заживление раны я завершу и сам,…
Глава 1 Над бушующими волнами Северного моря, прямо посреди грозовых туч, что были подобны тяжёлой, свинцовой крышке гроба, накрывшей всё сущее до самого горизонта, парил…
Глава 1 Прикрепленный Андропова, опоздав лишь на секунду, выстрелил почти одновременно с обезумевшей от горя вдовой. Ноги женщины подогнулись, она упала навзничь. В…
Глава 1 Глава 1 Утро за окном радовало солнцем и небольшим дождиком. Вот уж никогда бы не подумал, что тут в морозной Сибири в это время уже может быть тепло.…
Глава 1 Эта поездка должна была стать судьбоносной, счастливой и полной восторженного предвкушения. Не каждой девочке в её неполные четырнадцать лет выпадает честь посетить…
Глава 1 Собственно, сама зачистка разрушенного уровня тюрьмы Хранителя прошла, скажем так… обыденно. Титанов больше не встречалось, да и всё здесь было как-то запущено.…
Глава 1 Наёмника я почувствовал сразу. Когда он ударом ноги вышиб дверь моего номера, я его уже ждал. Кинжал метнул, не вставая с кровати. Зачарованная сталь сверкнула…
Глава 1 — Ди, доченька, ты пристегнута? — я старательно выруливаю с парковки, чудом не зацепив сверкающий на солнце «Кайен». Парковки — мой бич, я уже год за рулем,…
Глава 1 Один мудрец, которому я теперь очень хотел дать леща, сказал: «Бойся своих желаний!» Что тут ответишь? Накаркал, блин! Хотел поехать в столицу? Вот и поедешь.…
